Автор – Ирина Деребенко

Чайковский – один из первых русских композиторов, кому суждено было лично познакомить Запад со своими произведениями. Трёхмесячное концертное путешествие по Германии, Чехии, Франции и Англии окончательно утвердило его славу в Европе.

Первый концерт для фортепиано, Струнная серенада, Третья сюита, Пятая симфония, увертюры «Ромео и Джульетта» и «1812 год» произвели настоящий фурор среди консервативной немецкой публики.

Французская публика была более сдержанна, но главным достижением этих концертов стало преодоление её предубеждения против музыки русского композитора. Французский писатель Ромен Ролан оставил такое воспоминание о Чайковском в своём дневнике: «Голова дипломата или русского офицера. Бакенбарды и квадратная бородка. Открытый лоб, костистый, углубленный посередине большой поперечной морщиной; выпуклые надбровные дуги; взгляд пристальный, неподвижно устремленный прямо перед собой и в то же время как бы внутрь себя. Высокий, худощавый. Безупречно корректный, в белых перчатках и галстуке. Когда он дирижирует, его высокая фигура не шелохнется, в то время как правая рука твердо, сухо, резко отбивает такт, иногда (в финале Третьей сюиты) подчеркивает ритм, отталкиваясь тяжело и сильно, с неистовой энергией, благодаря чему трясется правое плечо, а все остальное тело неподвижно. Кланяется автоматически, стремительно, сухо, всем туловищем, три раза подряд».

Струнная серенада. Фрагмент

Чайковский знакомится с Эдвардом Григом – норвежским композитором, Иоганнесом Брамсом – немецким композитором и пианистом, сдружается с Антонином Дворжаком – чешским композитором.

Везде его принимали не только как представителя русской музыки, но вообще всей России. Чтобы поделиться с русской музыкальной общественностью всем увиденным и перечувствованным за время этих гастролей, Пётр Ильич по возвращении в Россию написал «Автобиографическое описание путешествия за границу», но, в последний момент, испугавшись саморекламы, не стал его печатать. Мемуары эти были опубликованы лишь после смерти автора.

В конце марта 1888 Пётр Ильич переезжает в небольшую уединённую усадьбу недалеко от Клина, особенно понравился композитору сад, из которого можно было попасть прямо в лес. В этом деревенском уединении Чайковский вступил в новый период своей жизни, наполненный творческими планами и свершениями.

Дом-музей Чайковского в Клину

А с конца 1888 года все мысли Петра Ильича занимал балет «Спящая красавица» по сказке Шарля Перро.

Идею предложил директор Императорских театров Иван Всеволожский.

Встретившись с Всеволожским и балетмейстером Мариусом Петипа, получив от них либретто и детальный план балета, Чайковский полностью отдаётся любимому жанру.

Мариус Петипа

Несмотря на то, что сказка французская, музыка по эмоциональности и проникновенности глубоко русская – одухотворённая, светлая, ясная и праздничная. Нередко фантазия Петра Ильича уводила его в такое усложнение фактуры, что это озадачивало хореографа, привыкшего работать с чётко обговорённым материалом.

Симфонические изыски Чайковского давались Петипа с трудом: линии зима – весна, сон – пробуждение, злая фея Карабос – добрая фея Сирени, определяющие вечный круговорот в природе – эти музыкальные темы постоянно менялись, соперничая друг с другом.

В результате «Спящая красавица» стала музыкально-хореографической симфонией, в которой музыка и танец слиты воедино. Каждый акт балета может существовать отдельно, но в то же время он часть общей идеи.

Фея Карабос. Фрагмент балета «Спящая красавица»

Фея Сирени. Фрагмент балета «Спящая красавица»

(Обсудите с ребёнком эти две темы, музыку, движения танцоров – рваные, корявые, грубые и нежные, плавные, мягкие)

Предстоящие заокеанские гастроли 1891 года немного волновали Чайковского, но его появление за дирижёрским пультом на первом концерте сопровождалось фанфарами оркестра и овацией всего зала. Это произошло на открытии Карнеги-холла – знаменитого сегодня на весь мир. Он четырежды выходил под гром аплодисментов и в знак благодарности отвешивал поклоны.

Карнеги-холл

По утрам Чайковского осаждали посетители, репортёры, музыканты, авторы либретто; он получал пачки писем со всех концов Америки с просьбой об автографе.

Его артистическому самолюбию льстило, что в течение двадцати пяти дней он слышит от музыкантов, критиков и простых американцев исключительно восхищённые хвалебные речи. Но ещё более важно – он снова чувствовал себя посланником России – русская музыка начинала получать поистине мировое признание. И эта музыка стала по оценке американской прессы новой вехой в музыкальной истории и для Соединённых Штатов.

Но даже гастроли не прерывали его творческую деятельность, даже будучи на теплоходе он постоянно продумывал и писал музыкальные партии к операм, балетам или симфониям. Если работа над каким-то произведением заходила в тупик, он начинал другое или возвращался к отложенному ещё ранее – додумывал и шлифовал, доводя до совершенства. «Я… не могу жить не работая, – писал Чайковский, – ибо, как только кончен какой-нибудь труд и хочется предаться отдыху, как вместо… наслаждения утомившегося труженика, заслужившего право на заманчивое… сладкое безделье, является тоска, хандра, … и в результате является охота немедленно приняться за новый труд».

Первые обсуждения с Всеволожским будущей оперы «Пиковая дама» шли ещё во время репетиций «Спящей красавицы», а само сочинение оперы длилось сорок четыре дня – поразительно короткий срок. Чайковский вносил изменения в либретто, частично сам писал поэтический текст, часть сцен полностью принадлежит перу Петра Ильича. Здесь повторяется принцип построения «Спящей красавицы» - отдельные сцены закончены, независимы, но тесно связаны между собой.

Октябрь и ноябрь 1891 года Пётр Ильич проводил в кропотливых репетициях, как обычно очень волнуется, пишет брату Модесту: «Я испытываю в иных местах, … такой страх, ужас и потрясение, что не может быть, чтобы и слушатель не испытывал хоть часть этого». Волнения были напрасны, приветствовали оперу стоя и поднесли Чайковскому лавровый венок – символ триумфатора.

Вдохновение и труд композитора нашли мгновенный отклик в сердцах зрителей и критиков: «Эта музыкальная трагедия потрясает психологической правдивостью мыслей и чувств героев, яркостью картин той эпохи (XVIII век), напряжённостью музыкально-драматического развития», «Характерные черты стиля Чайковского получили здесь своё наиболее полное и совершенное выражение».

И подобные отзывы звучали не только в России, но и во многих странах Европы, за особый вклад в музыкальную культуру Чайковского произвели в почётные доктора Кембриджа.

(Ниже приведён фрагмент из фильма «Чайковский», показывающий процесс продумывания сюжета и музыкального сопровождения.)

Фрагмент из фильма «Чайковский»